Русский живописец и фотограф Андрей Осипович Карелин (1837—1906) начал путь к искусству десятилетним крестьянским мальчиком. Проявив способности к рисованию, он попал в обучение к иконописцу. Потом им заинтересовался сосед-помещик, он отправил юношу в Петербург. Карелин выдержал испытания и поступил в Академию художеств.

    В те и последующие годы в Академию проникло немало талантливых самородков из народа. Состав студентов, по выражению Репина, был тогда «более чем ремесленного закала». Оппозиционные настроения выражались у студентов Академии протестом против условной, часто аллегорической живописи. Студенты требовали выбора свободных тем для конкурсных картин. Как известно, вскоре группа студентов-«бунтарей» по этой причине вышла из Академии.

    Некоторые из друзей Карелина, да и сам он, занимались ради заработка фотографией и ретушью в портретных заведениях. В 1864 году Андрей Карелин окончил Академию со званием свободного художника. Однако, по совету врачей, вынужден был покинуть Петербург по состоянию здоровья. Уже знакомый с техникой фотографии, следуя примеру выпускников Академии художеств Деньера и Каррика, Карелин решил заняться портретной светописью. Он уезжает на приволжское раздолье и в 1869 году открывает в торговом и промышленном Нижнем Новгороде мастерскую. Не желая оставлять пластическое искусство, он назовет свое ателье «Фотография и живопись   художника   А.   Карелина».

    Первые годы владелец ателье совмещал занятия живописью с фотографией, рассматривая светопись только как материальное подспорье. В течение всей жизни фотография и живопись оспаривали первенство в занятиях художника. Одно десятилетие — примерно с 1875 по 1885 год – фотография 54. Паспарту фотоателье А. Карелина всецело захватила Карелина. В 1876 году, одновременно с Карриком, он был удостоен звания фотографа Академии художеств. Мог ли думать выпускник, медалист Академии, что он станет известен в России и других европейских странах не как живописец, а как та­лантливый фотограф-художник! В чем-то, как видим, сходны судьбы первых мастеров светописи — живописца Хилла, писателя и карикатуриста Надара, скульптора Адама-Саломона, наших соотечественников Деньера, Карелина, Каррика. Освоив светопись,  молодой  живописец понял, насколько ее техника — в сравнении с техникой изобразительных искусств — ограничивает воплощение художественных замыслов. Он знал об Оскаре Рейландере, о его впе­чатляющих аллегорических картинах. Но Карелин далек был этому направлению. Он стремился достигать художественности в жанровом портрете и в жанровом сюжете на одной пластинке, на одном снимке. В своем доме на Осыпной улице в Нижнем Новгороде он построил павильон более длинный, чем обычно. Кроме верхнего света и застекленной стены в павильоне имелись еще окна. Карелин наполнил свой павильон не бутафорскими, а подлинными предметами комнатной обстановки. Он стремился получать нужную резкость изображения во всех планах. Изучал оптику, и ключ к решению вопроса искал в искусном сочетании стекол объектива, применяя добавочные линзы. То, что в наши дни известно каждому фотолюбителю и описано в пособиях по фотографии — связь между фокусным расстоянием, степенью диафрагмирования и глубиной резкости, — тогда было вопросом новым, требовавшим   изучения  и  опытов.

    Художник достиг значительных успехов. Он ввел в обиход портретной фотографии «рассеивающие» и «собирательные» насадочные линзы, чем удлинял или укорачивал фокусное расстояние объектива и в условиях па­вильона делал сложные снимки без искажения пропорций, получая рез­кость во всех планах изображаемого пространства. Знаток освещения и ком­позиции, Карелин делал снимки-картины, в которых отлично были проработаны все детали и в «светах» и в «тенях». Это было ново. В конце 70-х годов фотографы не достигли еще такого совершенства в съемке портретов и портретных групп на столь большом пространстве — до семи метров в глубину.

    Карелин работал с увлечением. Ког­да достиг верных успехов, решил выступить в трудном соревновании: он узнал о проведении в конце 1876 года в Шотландии (Эдинбург) Междуна­родной фотографической выставки и послал туда свои портреты и несколько групповых снимков.

    В этой связи интересна происшедшая незадолго до того встреча Карелина с герцогом Эдинбургским. Представитель королевской фамилии путешествовал по Волге и в Нижнем Новгороде посетил мастерскую живописца-фотографа, чье имя уже значилось в путеводителях по Волге и было известно довольно широко. Знатный гость был любителем фотографии, дело знал. Он не­доверчиво отнесся к слухам об изобретениях Карелина. Фотографируясь в его павильоне, герцог сел перед фотоаппаратом, положив ногу на ногу так, что при съемке аппаратом с любым из существовавших в ту пору объективов его фигура вышла бы на изображении с преувеличенно большими ногами и коленями, а голова оказалась бы слишком маленькой. К удивлению герцога — по словам очевидца — он получил от Карелина «художественный портрет с полной соразмерностью всех деталей». Это было столь неожиданно, что рассказчик-журналист добавил: «Повторяю, нужно самому видеть, чтобы поверить этому» (Немирович-Данченко, 1877).

    Может быть, встреча с герцогом и побудила Карелина отправить снимки на выставку именно в Эдинбург. Шесть тысяч снимков из многих стран пришло на выставку. Высшая награда — золотая медаль — была единственной. Снимки представлялись под девиза­ми; имена авторов были скрыты. Голоса экспертов разделились. Якобы два экспоната были признаны в равной мере достойными высшей награды. Кто же авторы этих лучших фотографий? Вскрыли конверты с девизами. В конвертах оказались листки с одним и тем же именем:  Андрей Карелин.

    Конечно, на выставке были работы, превосходившие карелинские по изяществу отделки, демонстрировались и искусные композиции из двух и не­скольких негативов в стиле Рейландера. Но снимки русского художника оказались интересными потому, что мастерство подкреплялось здесь достижениями фотографа как новатора техники. Применяя добавочные линзы к объективу, он добился получения резкости в изображении групп, предметов и обстановки, расположенных в двух-трех планах. Это было ново в фотографии.

    Имя Карелина сразу получило европейскую известность. Оно часто упоминалось на страницах фотографических журналов.

    Немецкий журнал «Фотографический архив» писал об успехе Карелина: «Способ его, высоко ценившийся и имеющий целью достичь равномерно распределенной резкости при не особенно сильном освещении, был предметом догадок для многих. Но сущность его все-таки осталась неизвестной».

    Карелин неизменно получал награды на русских фотографических выставках. Он как бы раздвинул стены павильона. Снимки «наполнились» воз­духом, светом. Не оставалось непроработанных уголков во всех планах, захваченных на снимке. Лишь несколько позже оптические фирмы стали выпускать объективы, позволявшие получать снимки с подобной глубиной резко изображаемого пространства.

    Но Карелин видел и опасность, какую таит для художника это новое техническое средство. Правило давать в снимке одинаковую резкость применимо не ко всем сюжетам. Иногда нужна мягкость изображения. Портретные объективы давали такую возможность. Этим пользовалась, в частности, Кэмерон. Карелину иногда нужна была общая мягкость во всех планах. Он успешно применял способ Деньера: печатал с двойного негатива — одного слабого, другого сильнее (с расположением слоев негативов между стеклами). Способ Деньера был хорош особенно при печатании портретов и групп больших размеров. Достоинство подобных снимков Карелина, однако, не было оценено в свое время. Наоборот, раздавались даже голоса, порицавшие художника за отход от резкости изображения (например, на выставке в Брюсселе).

    Знакомясь с портретами работы Ка­релина, можно отметить следующие характерные черты: некоторая смягченность контуров, пластичность изображения, тонкая передача полутонов. Карелин был противником ретуши, чисто внешних эффектов освещения, рисованных фонов. Немало его портретов выполнено на нейтральном фоне. Карелин довел до виртуозности технику съемки в павильоне жанровых портретов объективом с добавочными линзами. Художник располагал фотографируемых или беседующими в гостиной у окна, или в креслах, или за столом. Он ввел смелый по тому времени прием: некоторых участников групповой съемки фотографировал со спины, что позволяло ему «замыкать» группу, строя снимок в овале.

    В снимках Карелина обыгрывались детали обстановки. Узор гардин, ков­ров, рисунок ткани на платье и складки материи — все это делало снимки близкими реальной, жизненной обстановке. Карелин фотографировал на мокроколлодионных, а затем на сухих броможелатиновых пластинках большого формата (до размера 50x60 см), поэтому детали изображения прорабатывались хорошо. Иногда он размещал фотографируемых в том углу зала, где было окно; свет падал и от окна, и со стороны стеклянной боковой стены, и сверху.

    Вполне понятно восхищение, которое один из знатоков фотографии вы­сказал на страницах журнала: «сильный свет и тень» сочетались в снимках Карелина «так необычайно, что казалось даже невероятным» (Срезневский, 1882). Недаром петербургские скульпторы, которым Карелин показал однажды свои снимки, сказали, что «с них не только   писать,   но   и   лепить   можно».

    Еще одна оценка, более ранняя, журналиста, автора книги «По Волге» Василия Ивановича Немировича-Данченко: «...Я видел десять, двенадцать че­ловек, сидящих в пределах разных плоскостей одной и той же комнаты, и все они выходили отчетливо, рельефно, ясно. Ни одна фигура, ни одно лицо не расплывалось. Туманных штрихов не было вовсе. Нет расплывчатости и в деталях снимка».

Известный журналист, склонный к сенсации, подал в своей книге главу о Карелине под громким заголовком: «Фотография, обещающая убить живопись». Ни «убивать» живопись, ни противопоставлять фотографию живописи Карелин не собирался. Но все же в руках фотографов техника светописи тех лет заняла часть «терри­тории», принадлежавшей раньше исключительно живописи и графике.

    «Комнатные группы» и портреты «карелинской школы» были новым словом и в бытовом жанре. Большинство из них входило в товарищество   передвижников; они стремились к правдивому изображению народной жизни, отечественной истории, природы. Карелин делал попытки следовать их примеру и снимал сюжеты из повседневной жизни. «Штукатуры»: на фоне строящегося дома, обнесенного лесами, сняты штукатуры в белых рубахах. Снимок «Бродячие певцы»— одна из лучших компози­ций фотографа. Построение в овале, отличная проработка первого, второго и дальнего планов. («Кажется, что в этих фигурах бьются пульсы — таково впечатление картины»,— писал об этом жанровом снимке журналист, путешественник по Волге.)

Снимок «Подаяние»: женщина подает милостыню старику и мальчику, сидящим у стены  Смело показана фигура женщины вполуоборот, ее жест, запечатленный как бы моментально; пластично переданы седая голова старика и его бронзовое лицо. Сохранилось несколько вариантов это­го сюжета. Справедливости ради надо отметить, что такой сюжет встречается среди работ и других мастеров того времени: робкие попытки сближения постановочной фотографии с жизнью.

У нас создается такое мнение, что именно за десятилетие наибольшего увлечения фотоискусством, с 1875 по 1885 год, А. О. Карелин «выложил» свои силы как фотограф-искатель и изобретатель. Фотография отняла столько сил и времени, что как живо­писец нижегородский художник дале­ко не пошел. Карелин пользовался своим обширным павильоном, создавая здесь обстановку старорусской избы, боярского терема, светлицы. Но съемка подобных сцен на одной пластинке не совсем оправдала себя. Со­стязание подражательной фотографии с живописью даже в лице талантливого художника было проиграно.

В Карелине счастливо сочетались черты художника, фотографа-изобретателя, взгляды просветителя-демократа. В 1886 году по его инициативе в Нижнем Новгороде была открыта первая в провинции России художественная выставка. Живописец создал, кроме того, свою школу рисования, которая просуществовала тридцать лет. Нуждающихся учеников Карелин обучал бесплатно, снабжал за свой счет пособиями, бумагой, красками. И еще одна страсть увлекла художника.

Он был известным в России коллекционером изделий народного мастерства — ковров, мебели, костюмов, тканей, кружев, икон старинного письма, резных оконных наличников (Бахрушин, 1916). Помогал столичным музеям пополнять коллекции русской старины. Например, Государственный Исторический музей приобрел у него собрание резных деревянных вещей, архангельских костяных ларцов, старинных сундучков и укладок. Дом нижегородского художника-фотографа был гостеприимен, у него гостили художники Верещагин, Репин, Ма­овский, Неврев. Бывал у него молодой Горький. Карелин фотографировал писателя.

На рубеже нового века художник все чаще проводил съемку вне павильона,   снимал   группы   на   пленэре.

Фотограф Академии художеств, чтимый корреспондент фотографического отдела Русского технического общества в Петербурге, почетный член Русско­го фотографического общества в Москве, Андрей Осипович Карелин славно послужил фотоискусству России и Европы.

Критики вели речь о «школе Карелина». Карелин оказал заметное влияние на профессионалов и любителей фотографии. Его способные ученики — М. П. Дмитриев и С. Г. Соловьев, начавшие работать как портретисты в стиле Карелина, выдвинулись в число лучших русских фотографов.